Мэтт Симпсон: «Мы хотели бы начать строительство к концу 2021 года»

CEO Black Iron о 10-летней истории отношений с Украиной, перспективах проекта и мировых рынках.

Канадская горнодобывающая компания Black Iron очень близка к тому, чтобы договориться с правительством Украины об условиях получения земельного участка для строительства горно-обогатительного комбината под Кривым Рогом. Десятью годами ранее компания за $13 млн приобрела у группы EastOne украинского бизнесмена Виктора Пинчука кипрскую компанию вместе с лицензиями на разработку двух рудных месторождений в Днепропетровской области: Шимановского и Зеленовского.

Все это время Black Iron занималась поиском инвестиций и блуждала по властным коридорам, пытаясь договориться с украинским государством. Компании нужно было всего лишь: получить участок, находящийся в пользовании Министерства обороны, и еще один – входящий в состав лесного фонда Украины. А также переместить небольшой микрорайон в Кривом Роге.

На сегодняшний день компания заручилась поддержкой Офиса президента, Государственной службы геологии и недр и губернатора Днепропетровской области. А еще – получила от государства менеджера по инвестиционной поддержке. Теперь есть надежда, что дела у Black Iron пойдут быстрее. GMK Center расспросил CEO Black Iron Мэтта Симпсона о перспективах проекта, состоянии глобального рынка металлургического сырья и инвестиционной привлекательности Украины.

Что препятствовало реализации проекта все эти годы?

– В 2014 году компания Black Iron уже готова была приступить к строительным работам в рамках проекта. На тот момент мы подписали с «Метинвестом» договор о совместной деятельности. Они готовы были покрыть 49% от стоимости строительства и были очень близки к тому, чтобы подписать договор об инвестировании дополнительных средств в размере $280 млн.

Таким образом, у нас было $800 млн для запуска проекта стоимостью $1,1 млрд. Но на востоке Украины разразилась война. Нам пришлось приостановить проект, поскольку инвестировать такую большую сумму в таких обстоятельствах было бы слишком рискованно. Из-за войны мы потеряли как минимум 4-5 лет.

Сейчас мы возобновляем проект, поскольку наши акционеры и я лично убеждены, что ситуация на востоке страны существенно стабилизировалась. Немаловажным фактором для принятия такого решения стало то, что цены на железную руду восстановились до благоприятного уровня. Это позволило вернуть инвесторов в проект.

В данный момент вы рассматриваете вариант привлечения инвестиций в обмен на будущую продукцию. В чем заключаются особенности такого инструмента?

– Сейчас мы ведем переговоры с несколькими сталелитейными заводами, а также с международными трейдерами, в том числе с Glencore. Пока я не уполномочен озвучить все конкретные имена. Мы обсуждаем возможность заключения договора, согласно которому они будут иметь право выкупить первые 4 млн т произведенной нами продукции в обмен на стартовые инвестиции в строительство проекта. В случае с рудником это очень удачная схема привлечения необходимого объема инвестиций, поскольку она подразумевает выгоду для сталелитейщиков в виде скидки на сырье.

То есть выгода заключается только в сниженной цене? Об участии в капитале речь не идет?

– Речь идет преимущественно о группе компаний, которой принадлежит доля в компании, в некоторых случаях – доля в проекте или в прибыли от торговли. Возможно также участие одновременно на нескольких уровнях. Таким образом, большинство партнеров получат выгоду в форме как долевого участия, так и скидки.

Каков примерный диапазон возможной скидки?

– Мы в процессе переговоров. К сожалению, я не могу назвать точные цифры, поскольку это конфиденциальная коммерческая информация. Как правило, в таких случаях размер скидки составляет однозначное число.

Выбранная вами модель инвестирования предполагает ведение переговоров с металлургическими компаниями. Существуют ли какие-либо особенности переговоров с такого рода партнерами?

– Мы обратились к сталелитейным компаниям, потому что они потенциально заинтересованы приобрести первые 4 млн т нашей продукции. Мы ищем оптимальный вариант, при котором мы могли бы получить наибольшие инвестиции в обмен на наименьшую скидку и долю участия. Собственно, мы наблюдаем конкуренцию среди сталелитейщиков и трейдеров. Мы проводим двухэтапный отбор. На первом этапе, который завершился 9 октября, кандидаты подали предварительное необязывающее инвестиционное предложение. Для второго этапа, который еще не завершен, мы отобрали гораздо более узкий круг потенциальных партнеров. С одним из них, по результатам переговоров, мы намерены подписать в следующем году инвестиционное соглашение.

Похоже, главную проблему вам удастся решить в ближайшее время?

– В плане инвестиций – перспективы довольно обнадеживающие. Помимо инвестиций в обмен на продукцию, о которых мы только что говорили, мы также ведем переговоры с одной очень авторитетной американской компанией, которая заинтересована инвестировать в наш проект в обмен на будущие роялти. Кроме того, мы в процессе согласования предварительного договора с двумя строительными компаниями, которые готовы вложить $65 млн.

Мы наблюдаем активный интерес к нашему проекту. Однако, чтобы непосредственно приступить к строительству, нам необходимо согласовать с правительством приобретение подходящего участка земли в Украине, чтобы разместить на нем перерабатывающий завод, насыпи отходов и хвостохранилища.

Получается, финансовый сектор больше не заинтересован вкладывать в товарно-сырьевые ресурсы?

– Сырье представляет большой интерес. Особенно железная руда. Важно отметить, что в этом году наибольший рост цен пока зафиксирован именно на железную руду. И это на фоне того, что цена на золото в определенный момент превысила $2000 за унцию. Это важный сигнал, который не все учитывают. На рынке железной руды ситуация выглядит очень положительно. Во всем мире происходит переориентация спроса с агломерата на окатыши и сырье для их производства. А именно этот продукт (окатыши) мы и собираемся производить. То есть у нас будет продукция, на которую объективно существует спрос, и выгодное месторасположение ввиду непосредственной близости как к ближневосточным, так и к европейским металлургическим мощностям. Это очень удачная комбинация.

Вы полагаете, что вертикальная интеграция, предусматривающая, например, приобретение доли в Black Iron, является привлекательной бизнес-моделью для украинских инвесторов? Есть ли смысл сталелитейным компаниям прибегать к вертикальной интеграции?

– Не думаю, что вертикальная интеграция является необходимостью. Однако, по моему мнению, это может помочь обеспечить бесперебойность поставок. Многое зависит от производственных целей и местоположения. Возьмем для примера Ближний Восток. Там есть такие компании, как Bahrain Steel. Их производственные мощности позволяют производить 9,5 млн т окатышей, но они не всегда используются на 100%. И, очевидно, не потому, что компании не хочется. Просто не хватает мощностей по прямому восстановлению железа и производству окатышей, чтобы обеспечить желаемый спрос.

С другой стороны, есть такие компании, как Tosyali. Это турецкий производитель, который построил завод по производству окатышей в Алжире. Где брать сырье для этого завода? Ведь они не могут использовать обычную руду. Им нужна руда, подходящая для прямого восстановления.

Отвечая на ваш вопрос: думаю, что для некоторых металлургических компаний такая модель вполне целесообразна, поскольку гарантирует надежные поставки. Если же есть возможность использовать более широкий ассортимент сырья, вертикальная интеграция, скорее всего, будет не так интересна.

В силе ли меморандум о взаимопонимании между Black Iron и Glencore?

– Да. Мы с Glencore подписали необязывающий меморандум о взаимопонимании. Это означает, что Glencore выразила интерес к инвестированию в проект Black Iron в обмен на право гарантированной закупки будущей продукции. Но меморандум не предусматривает никаких конкретных обязательств. Поэтому первые 4 млн т продукции на данный момент разыгрываются между всеми кандидатами, в числе которых и Glencore.

Земельный участок для строительства горно-обогатительного комбината Black Iron

Давайте поговорим о рынке. Согласно оценке CRU, гринфилд-проект Black Iron сможет предложить самые низкие цены на мировом рынке. Однако месторождение, которое Black Iron намерена разрабатывать, окружено другими заводами, которые отнюдь нельзя назвать мировыми лидерами. Так в чем же ваш секрет?

– Никакого секрета нет. Другие заводы действительно предлагают очень дешевую продукцию. Однако важно понимать, что это потому, что продукция с 62%-м содержанием железа поставляется в Китай. А мы планируем производить продукцию с содержанием железа 68% и 70%, для которой надбавка на сегодняшний день составляет около $4 за 1%. Это сопоставимо с базовой ценой продукции с 62%-м содержанием железа. Такая надбавка может составлять от $2 до $9 за 1%. На это нужно делать поправку при расчетах.

Также необходимо учитывать, что несмотря на то, что мы с соседними месторождениями располагаем схожей по качеству рудой, предприятия там были построены более 50 лет назад. Несомненно, на тот момент их технологии были передовыми. Однако сейчас это не так. Например, большинство предприятий вокруг нашего месторождения до сих пор используют подъемники вместимостью 110-120 т, в то время как современные производители уже давно пользуются подъемниками на 240-320 т.

Если говорить о перерабатывающих мощностях, после дробления руды большинство старых предприятий используют так называемые мельницы самоизмельчения, в то время как их современные конкуренты используют измельчающие валки высокого давления. Это намного более эффективная технология. То есть современные технологии позволяют снижать стоимость производства за счет повышения продуктивности.

Некоторые консалтинговые компании говорят о долгосрочном снижение спроса на железную руду в связи с сокращением производства конвертерной стали. Что вы думаете по этому поводу?

– Думаю, этот рынок еще не полностью раскрыл свой потенциал в плане развития и индустриализации. Важно другое: мы наблюдаем смещение спроса от агломерата в сторону окатышей. Это связано с экологическими соображениями. Возьмем, к примеру, Китай. Согласно прогнозам, в ближайшие три года в Китае существенно увеличится производство окатышей. Дело в том, что в зимний период Китай использует большие объемы энергетического угля для отопления домов. Из-за этого китайское правительство вводит ограничения на допустимые объемы производства стали, чтобы снизить выбросы. Так они пытаются решить проблему загрязнения воздуха. Соответственно, у производителей есть два варианта: сократить производство, теряя при этом доходы, или переориентироваться на производство окатышей, что позволит работать с большей энергоэффективностью и меньшими выбросами. Поэтому они развивают сегмент окатышей.

Согласно прогнозам CRU, в ближайшие 15 лет ожидается дефицит окатышей в размере 133 млн т. Из них 40 млн т придется на сегмент железа прямого восстановления, который довольно широко представлен на Ближнем Востоке, то есть в непосредственной близости к Украине.

Вы подняли интересный вопрос о перераспределении спроса между агломератом и окатышами. Ваш основной продукт – железорудный концентрат, который используется для производства агломерата. Однако производство агломерата приводит к большим выбросам СО₂ в сравнении с окатышами. Как вы оцениваете роль вашей компании в декарбонизации и перспективы вашей продукции в этом контексте?

– Чтобы ответить на ваш вопрос, нужно углубиться в детали производственного процесса. Наша технология отличается от той, которую используют другие производители железорудного концентрата в данном регионе. Размер нашего конечного продукта составляет 32 микрона, что идеально подходит для производства окатышей, но не очень подходит для агломерации. В последнем случае размер частичек, как правило, должен быть более 200 микрон.

Правда ли, что Black Iron сосредоточилась на производстве концентрата, поскольку строительство мощностей для производства окатышей обошлось бы слишком дорого?

– Да, и в перспективе мы можем построить собственный завод по производству окатышей. Но нужно учитывать, что на Ближнем Востоке, в Китае такие заводы строят рядом с заводами по производству стали.

Еще один пример – Vale, крупнейший производитель железной руды в Бразилии. Буквально недавно они завершили строительство завода по доизмельчению руды с производительностью 4 млн т в год. Таким образом, Vale производит мелкую фракцию, которая подходит в основном для агломерации, и отправляют ее в Китай. А потом повторно измельчает руду и продает ее производителям окатышей. Мы предлагаем сырье, подходящее для завода по производству окатышей, которое не требует измельчения.

Согласно вашей оценке, основными рынками для Black Iron являются Китай и Ближний Восток?

– Верно. Европа – очень привлекательный рынок, но их сталелитейщики закупают непосредственно окатыши. Поэтому чтобы попасть на европейский рынок, нам понадобилось бы наладить производство окатышей.

Ваши потенциальные инвесторы – это компании с Ближнего Востока или Китая?

– В качестве инвесторов мы рассматриваем сталелитейные заводы из регионов, представляющих для нас интерес, и трейдинговые компании, среди которых, например, европейская Glencore. Что касается рынков сбыта, Ближний Восток и Китай действительно являются нашими приоритетами.

Возвращаясь к вопросу технологий, какие меры по снижению влияния на окружающую среду вы планируете реализовать?

– Мы предусмотрели ряд мер, которые позволят снизить выбросы вредных веществ, в частности пыли, на заводе Black Iron. Эти решения уже доказали свою эффективность и будут выгодно отличать наш проект от некоторых других производственных мощностей в регионе. Например, мы планируем использовать технологию электронного управления детонацией. Традиционный способ подразумевает бурение скважин, закладывание взрывчатки. В результате взрыва образуется огромное облако пыли, а воздействие взрыва может повлиять на качество добываемой руды. Электронные же детонаторы позволяют контролировать параметры подрывных работ и задавать интервалы между взрывами с точностью до миллисекунд. Это позволяет существенно снизить количество не только пыли, образующейся в результате взрыва, но и отходов.

Если говорить о перерабатывающих мощностях, мы планируем установить электростатические фильтры, которые, как известно, существенно сокращают выборы в атмосферу. Кроме того, мы рассматриваем возможность использования электрических троллейкаров для дизельных тягачей на больших дистанциях. Это будет способствовать уменьшению экологического следа и сокращению энергопотребления.

Какие способы управления отходами вы намерены применять?

– В последнее время проблема хранения отходов вызывает немалую обеспокоенность, особенно в свете аварии в Бразилии. Обрушение хвостохранилища в Бразилии было обусловлено его конструкцией. Строить подобные многоярусные вертикальные отвалы, в принципе, во многих странах запрещено. В нашем же проекте мы предусмотрели осевой способ наполнения отвала. Надежность этой конструкции доказана на практике.

Планируете ли вы утилизировать хвостохранилища или шлаки?

– Возле рудника в процессе выработки будут образовываться насыпи из отходов. Когда эксплуатация рудника закончится, эти насыпи будут разравниваться до безопасного уровня и засеваться для образования укрепляющего растительного слоя.

Команда Black Iron на месте будущего производства. Третий слева – Мэтт Симпсон

Какие, по вашим оценкам, сейчас существуют риски для проекта?

– Думаю, основной риск на данном этапе связан с проблемой получения земли для строительства. Земельный вопрос нужно решить своевременно и за разумную цену. Существует подходящий участок, который находится в собственности украинского государства. Сейчас его использует Министерство обороны для учебных целей. Для реализации проекта Black Iron необходимо около 1500 га. Такая площадь позволит разместить перерабатывающий завод, хвостохранилище и насыпи отходов. Для этого нужно переместить небольшой микрорайон Кривого Рога, а также получить в пользование небольшой участок, который входит в состав лесного фонда Украины. Таким образом, у нас есть международные инвесторы, которые готовы участвовать в проекте, но нет гарантий относительно продолжительности процедуры передачи права пользования или собственности на землю. А международные инвесторы терпением не отличаются.

Передача прав на землю от Министерства обороны и перемещение микрорайона – это вопросы, которые решаются на высшем уровне. В этому году представители Black Iron провели встречи с президентом и премьер-министром Украины. Были ли встречи результативными?

– Да, конечно, обе встречи были важными. Мы заручились поддержкой Офиса президента, Госгеонедр и губернатора Днепропетровской области. Однако процесс существенно замедляют непростые переговоры с Министерством обороны. Поэтому нам необходимо более активное вмешательство со стороны Офиса президента и Кабинета Министров, чтобы ускорить процесс. Мы подписали меморандум о взаимопонимании с Минобороны почти год назад. Но нам пока не удалось добиться подписания обязывающего соглашения о передаче земли.

Президент объявил о своей инициативе создать государственный орган для устранения бюрократических препятствий реализации крупных инвестиционных проектов. В первую очередь это касалось проекта Black Iron. Даже был назначен ответственный менеджер. Как вы считаете, был бы такой инструмент полезен?

– Уверен, для инвесторов, которые вкладывают деньги в Украину, очень важно иметь такую официальную опору. Закон об «инвестиционных нянях» уже принят, и, насколько мне известно, президент планирует подписать его в ближайшее время. Убежден, это поможет привлечь иностранных инвесторов в Украину.

Украина всё еще остается достаточно забюрократизированной страной. Поэтому для потенциальных иностранных инвесторов очень важно иметь единое контактное лицо, к которому можно было бы обратиться за помощью, чтобы разобраться в порой запутанных законах, структурах государственного аппарата и получить возможность оперативного и грамотного устранения любых возникших трудностей. Это очень важно.

Принимает ли инвестиционный менеджер активное участие в продвижении проекта?

– Он действительно помогает, координируя наше взаимодействие со всеми ответственными госструктурами. Это способствует эффективному согласованию действий. Он также старается ускорить для нас процесс, помогает ориентироваться во всех применимых законах и правилах. Это важно, чтобы мы не оказались в ситуации, когда наш проект «застрянет» в том или ином органе, которому не до этого и который бесконечно откладывает его рассмотрение. Чтобы ускорить работу, крайне важно централизованно координировать ее.

Существуют ли инфраструктурные риски для вашего проекта, например, связанные с доступом к портовой инфраструктуре?

– Каких-либо технических или инфраструктурных рисков для нас не предвидится. Мы подписали меморандум о взаимопонимании с «Укрзалізницею» относительно обеспечения достаточной пропускной способности для перевозок нашей продукции. Еще один меморандум подписали с портом «Южный» об обеспечении мощностей, необходимых для реализации первой и второй фаз нашего проекта.

Как вы собираетесь конкурировать с другими компаниями за трудовые ресурсы?

– Black Iron намерена нанять как можно больше работников из местных общин. В том районе, где мы планируем разместить наши мощности, уже много поколений добывают железную руду. В радиусе 40 км от нас расположены семь действующих рудников. В этом районе очень много высококвалифицированных работников, которых мы собираемся привлечь к сотрудничеству.

Когда ожидается начало строительных работ?

– В идеале нам бы хотелось начать строительство к концу 2021 года. Само строительство займет около двух лет, то есть запуститься мы сможем в 2023 году, если все пойдет по плану. Как я уже отметил, у нас есть инвесторы, которые готовы вложиться в строительство. Единственное, что меня беспокоит, сможем ли мы своевременно получить землю и все соответствующие разрешения.

Сопоставимы ли сроки решения земельного вопроса для подобных проектов в Канаде и Украине?

– Должен признать, в Канаде, хоть там тоже существуют некоторые бюрократические нюансы, этот процесс продвигался бы намного быстрее. Я считаю, что в Украине с этим большая проблема. Всё слишком затягивается, и мне даже сложно понять, почему. Это немного демотивирует меня лично и наших инвесторов. Да, в Канаде тоже существует определенная процедура. Но мы понимаем, что если всё делать по правилам, вопрос решается достаточно быстро.

Как вы оцениваете эффективность налоговой политики в Украине? Ведь она довольно изменчива. Например, ставка ренты менялась уже неоднократно. Только за прошлый год ее несколько раз собирались скорректировать. Влияет ли это на ваш проект?

– Несомненно, для нашего проекта это проблема. Ведь международные инвесторы хотят определенности. Прежде чем инвестировать, они оценивают ситуацию с учетом курса валют, налоговых ставок. Если эти показатели меняются, теряется доверие инвесторов. Ведь если правила игры меняются единожды, где гарантия, что они не изменятся снова? Инвесторы начинают сомневаться в целесообразности своих вложений с точки зрения прибыли. Поэтому фактор стабильности очень важен, по крайней мере, в первые 8-10 лет реализации проекта, когда мы рассчитываем выплатить наши долговые обязательства, связанные со строительством.

В нашем случае схема финансирования предполагает привлечение как долевых инвестиций, так и заемного капитала. Долевые инвестиции в общей структуре финансирования проекта занимают 40%. Их мы получим от сталелитейных заводов, трейдеров в обмен на право первоочередной закупки продукции и роялти. Это открывает нам доступ на публичные рынки. 60% – кредиты, в основном от крупнейших банков, в частности на условиях обратного выкупа, под гарантии экспортно-кредитных агентств, которые, собственно, являются государственными гарантиями. Ввиду этого стабильность налогового законодательства и ставок рентной платы особенно важна для успешного выполнения наших долговых обязательств.

Всегда интересно узнавать мнение экспертов о роли и позиции Украины на мировом или региональном металлургическом рынке. Как вы оцениваете перспективы Украины в этой отрасли?

– Украина имеет очень выгодное географическое расположение, благодаря которому может обслуживать сталелитейные заводы как Европы, так и Ближнего Востока. У вас богатая инфраструктура: развитая железнодорожная сеть, электросеть, большие порты, а также – высокообразованные, высококвалифицированные специалисты. Украина действительно имеет все предпосылки для завоевания высоких позиций на мировом рынке.

В то же время, чтобы успешно выйти на мировой рынок, украинским производителям стали и железной руды необходимо скорректировать параметры своей конечной продукции, как это сделала Ferrexpo за последние 10 лет. Ранее Ferrexpo производила примерно такую же продукцию, как и большинство аналогичных украинских заводов – с высоким содержанием кремния, от 7% до 9%. На мировом рынке нет спроса на такую продукцию. Рынок ее сбыта ограничен странами бывшего СССР и Китаем. Чтобы выйти на европейский рынок, нужно снизить содержание кремния как минимум до 4,5%. В Ferrexpo решили эту проблему, среди прочего, за счет установки башенной мельницы в конце линии по переработке руды для получения более мелкой фракции. Они также переориентировались на производство окатышей. Я считаю, это было разумное решение. Это открыло для них новые рыночные перспективы.

Лично я вижу два параллельных пути развития для Украины. Первый – гринфилд-проекты наподобие Black Iron. Это отличная возможность расширить рынок. Второй – браунфилд-проекты, модернизация существующих заводов. Да, это затратно, но это дает возможность привлечь новых клиентов.

Вы затронули тему роли правительства в формировании инвестиционного климата. Однако вам лучше нас известно, что в последние лет 5-10 государственная политика была не слишком благоприятной. Каковы критерии успешной инвестиционной политики с точки зрения таких инвесторов, как Black Iron?

– Полагаю, Украине нужен успешный пример, чтобы привлечь других инвесторов. Тогда дело пойдет само собой. Бизнес циничен. Он не верит, что ситуация в стране действительно меняется к лучшему. Пока кто-то не покажет на своем примере, что инвестировать в Украину выгодно и безопасно, инвестиций не будет. Поэтому истории успеха – ключевой фактор в этом отношении.

Да, у Black Iron есть поддержка правительства, но нужны также конкретные действия. Мы не можем ждать годы. Иначе инвесторы от нас отвернутся и вложат деньги в другие проекты. Так что, еще раз подчеркну, украинскому правительству следует научиться оперативно решать вопросы, если оно действительно хочет сделать страну привлекательной для инвесторов. Украина имеет огромный потенциал, обусловленный как богатыми ресурсами, так и высококвалифицированными трудолюбивыми специалистами. Но нужно еще уметь этим пользоваться и научиться быстро решать вопросы.

Кроме того, нужно создать механизм защиты инвестиций. Для здорового инвестиционного климата недопустимы рейды и подобного рода вмешательства. Если исправить эту ситуацию, уверен, у Украины будут блестящие перспективы.

Андрей Тарасенко

https://gmk.center/interview/mett-simpson-my-hoteli-by-nachat-stroitelstvo-k-koncu-2021-goda/